Получив очередной приз на европейском кинофестивале, непрофессиональный актер Бабкен Карапетян (Карен Карагулян) возвращается в беспокойную будничность армянского иммигранта: скромная конуренка на окраине Нью-Йорка, куча долгов, жена с тремя детьми (ждет четвертого), работа в магазине ковров (хотят уволить), брат-трансвестит Гамлет (Ара Воланд) (хочет поставить себе грудные импланты).
Тем временем, живущая неподалеку эмигрантка из России Саша Соколова (Ольга Дыховичная), девушка пробивная, но к жизни не приспособленная, бросает любовника-кинорежиссера (Эдвард Бейкер-Дьюли), который никак не может развестись с неуклюжей скандинавской женой. Супруга, в общем-то, тетка хорошая, только уже заметно стареет, да к тому же храпит по ночам.
Увы, за годы кризиса кинематографа в России, мы привыкли хвалить отечественные фильмы так, словно говорим об умственно отсталом ребенке. Мол, мальчик, конечно, проносит еду мимо рта и брызгается слюной, но уже научился говорить что-то членораздельное. Эту снисходительную интонацию можно почувствовать во многих отзывах на «Велкам хом»: режиссер, дескать, хоть и забыл снять кульминацию, но зато умело выстроил довольно сложную систему персонажей. За героев действительно отдельное спасибо – при том, что в фильме довольно много действующих лиц, каждый запоминается после первой же сцены, все они остроумно друг с другом пересекаются: иногда дело заканчивается свадьбой, иногда ограничивается случайной мимолетной встречей в общественном туалете.
Режиссер Ангелина Никонова называет свое творение «абсолютно русской картиной»: снята она по-западному, но для русских, и это многое объясняет. Действительно, какой русский не полюбит женщину, которая изобретательно накалывает американский общепит, не посмеется над армянами, которые боятся зарезать барана, не растрогается на сцене, где одинокую русскую бабушку, наконец, пристроят в дом для престарелых гомосексуалистов. Но если уж мы не о больном ребенке говорим, а о фильме, выходящем в международный прокат, придется отметить: кульминации здесь действительно не хватает, а ближе к финалу комедия нравов и положений резко оборачивается социальной сказкой.
«Велкам хом» для Никоновой – это своего рода режиссерская передышка между двумя драматическими проектами: дебютным «Портретом в сумерках» и экранизацией романа Владимира Сорокина «Тридцатая любовь Марины». Впрочем, «передышка» слово какое-то слишком неблагозвучное. Да и столь резкую смену жанра уже на второй картине так не назовешь. Подобные переходы любит позволять себе Вуди Аллен, только вот у Аллена это началось фильма эдак с десятого.
Насчет жанровой близости «Велкам хом» и вудиалленовских комедий можно написать огромный, никому не нужный абзац. Что уж там, целая сюжетная линия с режиссером, который испортил личную жизнь, написав сценарий по ее мотивам, в точности повторяет «Разбирая Гарри», одну из лучших картин коренного нью-йоркца. Разница в том, что Никонова и ее персонажи – нью-йоркцы приезжие, поэтому вместо психологии отношений увлеченные единственно необходимым для любого иммигранта занятием – они выкручиваются.
Может быть, именно потому, что двое главных героев напоминают архетипических сказочных персонажей, бесконечно выпутывающихся из безвыходных ситуаций, авторы подарили им эту сказочную (по жанру) концовку. Тогда из объективных претензий остается только песня «***! ***! ***!» на финальных титрах. При всем уважении к группе «Ленинград», сегодня музыка Шнурова неизменно дает фильму привкус вторичности. Впрочем, и для нее есть оправдание. Фильм действительно по-хорошему вторичен и напоминает лучшие образцы американских независимых комедий. А песня лишний раз подчеркивает финал, по-настоящему счастливый лишь для двух персонажей: деятельной, самоуверенной героини Ольги Дыховичной, которая в одной из сцен пишет «***» на заднем стекле машины, и героя Карена Карагуляна, отца четырех детей, неоспоримо доказавшего собственную фертильность. А вот, например, бабушка-божий одуванчик и гомосексуалист из Армении остаются в несчастии и смятении. Все потому, что для выживания в агрессивном мегаполисе, необходимо, извините за прямоту, иметь ***. Пускай даже метафорический.